Theo Fleury: Playing with Fire. Глава 8

Глава 8. Полный кайф

1-го января 1989-го года "Калгари" переживал небольшой спад. Вся эта ситуация крайне действовала им на нервы. В тренировочном лагере я зарекомендовал себя как крайне неуступчивого игрока, и руководство клуба, видимо, решило, что этот сопливый пацан из Расселла поможет им как-то расшевелить команду.

Помню, я сильно нервничал, потому что понимал, что мне нужно два, максимум три матча, чтобы проявить себя. Было ли мне страшно? Ещё как. Впервые за долгое время я начал сомневаться в своих силах: "Главное - не обосрись. Ты должен сыграть лучше, чем когда-либо в своей жизни".

Клуб снял мне комнату в лучшем отеле города - в "Паллизере". Я кинул там свои вещи и тут же помчался на тренировку. Уже на следующий день мы встречались с "Квебеком". Сестра моего отца, тётя Роуз, приехала вместе со своим мужем, дядей Доном Оджерсом, из Оксбоу (пр. Саскачеван), и сводила меня на ужин в Калгари Тауэр. На тот момент, это было самое высокое здание в городе, а на его вершине располагался шикарный ресторан. Мне сказали, чтобы я не стеснялся и заказал то, что хочу. Я заказал омара. Пару часов спустя, я проснулся и стал блевать, как брандспойт. Я не мог в это поверить. Это надо же! Нашёл когда отравиться! Тем не менее, мне всё-таки удалось заснуть.

Следующим вечером я вышел на лёд и посмотрел на свою команду. "Флеймс" тогда обладали самой длинной скамейкой запасных и самым "большим" составом в НХЛ. Если не считать вратарей (Рика Уэмзли и Майка Вёрнона) и трёх игроков (Дагги Гилмора, Джо Маллена и Хокана Лооба), то там все были за 180см и весили больше 90кг. Клифф Флетчер встал у руля команды, ещё когда "Флеймс" только появились в "Атланте" в 1972-м. На протяжении всей своей истории они славились, прежде всего, габаритностью. Я как-то читал, что после игры против той "Атланты" звёздный центрфорвард "Чикаго" Стэн Микита (175см, 77кг) сказал, что "это всё равно, что кататься в лесу, полным красных деревьев".

Когда я зашёл в раздевалку, я увидел Эла МакКиннеса, который сидел, прислонившись спиной к стене, скрестив руки на груди. Он мне сказал: "Х*ли ты тут делаешь?". Я ему толком ничего и не ответил, только пробурчал: "Меня подняли".

Я больше чем уверен, что они все тогда знали, что я жёг в "Солт-Лейке". Ветераны следят за фарм-клубами. Они хотят знать, кто собирается их "подвинуть". Тогда все только и спрашивали скаутов, как играет тот или иной парень. У нас тогда не было интернета. Мне кажется, сейчас игроки не испытывают такого страха, который заставляет тебя работать не покладая рук. После коллективного соглашения, клубам больше нельзя "поднимать" парня посреди сезона и пытаться наладить взаимопонимание в команде, если только травма не случиться. Правила изменились, поэтому и уровень самоуспокоенности значительно вырос.

Тренерам я понравился. Понятное дело, что "поднять" меня было тренерским решением, а потому я знал, что они за меня. Эл МакНил всегда хорошо относился ко мне, много со мной общался и постоянно что-то советовал. "Делай тоже самое, что и в Солт-Лейк Сити. Играй точно так же. Мы именно поэтому тебя сюда позвали, именно поэтому ты нам и нужен. Ничего не меняй в своей игре, и не думай о том, что думают все остальные. Ты заслужил своё место в основе. Ты заслужил этот шанс, так что воспользуйся им по полной".

Но большинство парней всё равно затаили на меня злобу. Мне это не нравилось, но я не убивался из-за этого. Я ни в чём не винил их. Я понимал, что им просто не хотелось видеть "чужака" в своей компании. У них всё было хорошо. По большей части, все они были спокойные ребята, а тут вдруг пришёл как-то сопляк, у которого энергия бьёт через край. Им такой нарушитель спокойствия был совсем не нужен.

Я сидел между Колином Паттерсоном и Риком Уэмзли, которые с самого начала ко мне хорошо относились. Они знали, что мне было п*здец как страшно от всей этой обстановки, потому что этого нельзя было не почувствовать, когда в запасе оставался Лэнни Макдональд, и вместо него ставили меня. Моими партнёрами по тройке были Брайан Маклеллан и Тимми Хантер. Тимми, кстати, тоже хорошо ко мне относился, потому что, играя со мной, у него было столько голевых моментов, сколько не было никогда.

В тот день я провёл свой первый матч в НХЛ. Всё было круто - на "Сэддлдоуме" собралось 20 тысяч зрителей. Я вышел не лёд и стал бить всё, что движется. Я кидался на всех слева, справа и в центре. Кто это там бежит за шайбой? Джо Сакик? БАМ! Лети, родной, в борт. Петер Штясны? БАБАХ! Попался на силовой в средней зоне. Здоровяк Уолт Поддубны? Без проблем. И так один силовой приём за другим. Мне было плевать на имена и габариты. Я бил всех, кто поподался под руку.

У меня в арсенале было два секретных оружия - злость и уникальная способность терпеть боль. Я мог играть с опухшими глазами, выбитыми зубами и подбитыми скулами. Мне было абсолютно всё равно. Наш тренер, Терри Крисп, называл меня резиновым мячиком. "Его бросаешь в стену, а он отскакивает от неё и бьёт тебя в два раза сильнее". Не думаю, что это прибавило мне очков популярности в раздевалке. Поскольку я играл агрессивно, то и всем здоровякам приходилось прибавлять в жёсткости. Они же не могли себе позволить, чтобы их унизил какой-то коротколапый новичок.

В своём первом матче я не забросил ни одной шайбы, но выходил на большинство и постоянно выходил на лёд. Свой второй матч я провёл против "Лос-Анджелеса". После двух периодов мы проигрывали 2:5, и меня поставили в звено к Гилмору и Маллену. В итоге я сделал три голевые передачи, мы выиграли 8:6, а у всех в голове пронеслась одна и та же мысль - "Что ж, от этого парня будет польза". В следующем матче против "Эдмонтона" я забросил свои первые две шайбы в НХЛ. Таким образом, в трёх матчах, даже при весьма ограниченном игровом времени, я набрал пять очков. После этого у руководства и тренерского штаба не осталось никаких сомнений в том, что моё место в основе. Однако мне всё ещё предстояло выиграть доверие партнёров.

И вот в одном матче против "Лос-Анджелеса" мне надо было подраться с Кеном Бомгартнером. Вместе со мной в основу "Калгари" подняли ещё одного новичка по имени Кенни Сабурин (191см, 105кг). В своей первой же смене он въехал в Уэйна Гретцки. Он снёс его, как паровоз, и тот полетел в угол площадки. А это, между прочим, было не так-то просто сделать, потому что Гретц всегда видел, что происходит вокруг него. Он даже видел, когда на него кто-то сзади ехал.

К сожалению, в этот момент на площадке находились Джей Миллер и Кен Бомгартнер. Там также была и моя тройка с Тимми Хантером и Иржи Грдиной. Разгорелась драка пять-на-пять. И когда их тафгаи, Миллер и Бомгартнер, бросились вдвоём на Тимми Хантера, я подумал: "Ни х** себе! Надо идти выручать партнёра".

Я подъехал и кинулся Бомгартнеру на спину. Он был гигантом, а я весил, наверное, килограмм 65. Он потянулся правой рукой назад через шею и схватил меня, будто я был каким-то пауком, который полз вверх по его свитеру. Он держал меня в воздухе на расстоянии вытянутой руки, а я болтал коньками в воздухе, и вдруг - БАМ! - он как двинул мне в лоб. Он рассёк мне лоб сантиметров на 20, от правой брови до левой, после чего кинул на лёд, как использованную тряпку для мытья посуды. Кровь хлыстала из раны и ручьями стекала по моему лицу. На минуту я даже "потерялся". Я смотрел на трибуны и думал: "Где я?".

Я поднялся на ноги и поднял кулаки вверх, приготовившись продолжать бой, но кто-то неожиданно схватил меня сзади за майку и вытащил из потасовки. Это был Гретц. "Так, парень, всё, успокойся, - говорил он. - Давай отвезём тебя на скамейку". Гретц всегда ко мне хорошо относился. Даже не знаю почему. Мы потихоньку катились вперёд, он поддерживал меня для равновесия, а внутри у меня в это время кружились противоречивые мысли. Я не знал, как мне надо поступить с точки зрения командной пользы. "Может, мне вмазать Уэйну исподтишка? Может, ё**уть ему разочек?", - думал я. Впрочем, минуту спустя я понял, что это было бы глупо.

Почему так практически никто не трогал Гретца? Ну, а вы бы сами хотели подраться с Дэйвом Семенко и Марти МакСорли? Эти двое могли шлем кулаком пополам расколоть. Марти один раз мне ударил исподтишка в Лос-Анджелесе ни с того, ни с сего. Стою я себе на синей линей, и тут вдруг мне как прилетит - БАМ! Нет, башка у меня чугунная, но этот удар я почувствовал. Он срубил меня, но не вырубил. Я встал, выставил вперёд нижнюю челюсть, а потом спросил: "И это всё?". Знали бы вы, как его это взбесило. "Ах ты, гнида ё**ная!" - прорычал он.

Как бы то ни было, Уэйн довёз меня до нашей скамейки, и я пошёл в раздевалку, чтобы мне наложили швы. После этого я всё равно вернулся и забросил две шайбы. Что удивительно, тогда выяснилось, что у меня невероятно толстая кожа, прям как у носорога, поэтому врачи три иголки сломали, пока меня зашивали.

Как потом оказалось, эта потасовка завоевала мне доверие в команде. Я понял это по глазам одноклубников. Они все думали одно и то же: "Этот парень приехал сюда помочь нам победить, и он готов на всё". В мгновенье ока я перестал быть ошибкой природы или каким-то карликом из цирка уродов.

Даг Гилмор пришёл в "Калгари" через обмен незадолго до начала сезона 1988-89. У него было прозвище "Киллер". Его ему дал Брайан Саттер, с которым он играл за "Сент-Луис". Саттер считал, что Гилмор похож на Чарльза Мэнсона (известный американский убийца, прим. АО). Сначала он так и звал его - Чарли. Но потом как-то перешёл на "киллер".

Даг выглядел и одевался, как голливудская звезда - на устах всегда лучезарная улыбка, а одет в двубортный пиджак. Именно такого игрока и не хватало "Флеймс" - вроде и небольшой, но в борьбе никому не уступит. Он был настоящим лидером, но в то же время и душой компании.

Если ты играешь в Западной Конференции, ты постоянно в дороге. 15 выездов в 20 городов - в общей сложности, больше 60 тысяч миль за сезон. Чтобы как-то всех расслабить, Киллер всегда устраивал розыгрыши. Например, мы все пользовались феном, чтобы пригладить волосы назад. В конце 80-х это было очень модно. Иногда Киллер высыпал в фен по полбанки детской присыпки, поэтому, когда его включали, всё это летело в лицо, и надо было заново идти в душ. Полотенца он обмазывал кремом для бритья, аккуратно складывал и клал не полку. Вытрешься таким - и всё окажется на тебе. Плёнка для пищевых продуктов на ободке унитаза - это вообще был его любимый прикол. Он проделывал это со всеми. Предугадать свою очередь было невозможно.

Джо Маллен, Киллер и Лэнни Макдональд были лучшими друзьями. У Джо было бессчисленное множество прозвищ, но чаще всего его называли "Малли", "Пэка" и "Шмо". Он на всё откликался. Его действительно все любили. Он родом из района Хэллс Китчен (считается криминальной окраиной Манхэттена, прим. АО) в Нью-Йорке, но, уверяю вас, милее парня на свете не найти.

Помимо шутников, были и жертвы. Например, Джоэль Отто был жертвой. Колин Паттерсон и Роб Рэмейдж постоянно отрезали ему кончики на носках. Они вообще балдели от шуток, связанных с ногами. Я даже сейчас уже и не вспомню, сколько раз после игры я видел пару отличных итальянских ботинок, прибитых гвоздями к скамейке. А если опоздаешь на тренировку, то тебе практически наверняка перережут пополам шнурки на коньках.

Джим Пеплински - все звали его Пеп - иногда был жертвой, а иногда прикалывался и сам. Лэнни жил с ним на выездах и при любой возможности старался напугать его. Однажды Лэнни пролежал под кроватью Пепа, наверное, часа три, а когда Пеп пришёл, он заполз к нему в кровать и схватил его за ногу.

Этот Пеплински вообще был достаточно занятным типом. Он обращался со мной, как со своим младшим братом, и повсюду таскал за собой. Как-то в Вашингтоне он спросил меня после тренировки: "Что делаешь сегодня после обеда?". А ему говорю: "Да ничего, у меня нет никаких планов". Мы пошли к мемориалу павших солдат во время вьетнамской войны - это такая длинная стена, на которой написаны имена всех мужчин и женщин, которые там пали. Там около 60 тысяч имён, так что это, конечно, впечатляет. У основания стены лежат цвета и письма. У меня ком в горле встал, и я видел, что Пеп переживает то же самое.

На протяжении где-то трёх месяцев Пеп воровал из шкафчика Марка Хантера его ключи от машины, пока тот был в душе. После этого он бежал к точильщику коньков и немножко их подтачивал. С каждым днём Хантеру было всё труднее и труднее вставить ключ в зажигание, и он постоянно жаловался на то, что купил дешёвую машину. Мы все со смеху покатывались, когда он об этом рассказывал. Хантер думал, что это всё из-за того, что он классный рассказчик.

Я жил в одном номере с Марком. Он был прожжённый ветеран, большой и сильный - несмотря на то, что он был средней весовой категории, его всегда посылали драться с тяжеловесами. Он никого не боялся. А в жизни был очень тихим. Он был, как плюшевый мишка.

Ещё один классный прикол назывался "проверка ботинок". За обедом кто-нибудь забирался под стол и пытался размазать ложкой масло, майонез или ещё какую-нибудь еду по ботинкам, стараясь при этом, чтобы его не поймали. После этого он занимал своё место за столом и стучал ложкой по стакану, чтобы привлечь к себе внимание. Тут-то все лезли смотреть, не исгадили ли их ботинки. Ник Фотиу - очень жёсткий левый крайний, который ушёл из "Калгари" ещё до меня - был королём этого розыгрыша. За одним ужином он умудрился испачкать ботинки всех игроков, спрятавшись под шведским столом.

У нас в команде все друг с другом дружили. Но бывали случаи, что кто-нибудь заходил слишком далеко. Мне вот совсем не по нутру были розыгрыши, от которых страдали мои вещи. Не то чтобы я придавал большое значение материальным богатствам, но у меня в детстве практически ничего не было. Вплоть до "юниорки" я катался в одних и тех же коньках. Однажды пока я спал в самолёте, кто-то порезал мой новый галстук. Я узнал, что это был новичок команды Тодд Харкинс, которого на это подтолкнул один из ветеранов. В отместку я отрезал ему рукава от кожаной куртки за $1500. После этого меня почти никто не трогал. Думаю, все поняли, что со мной так шутить не стоит.

Большинство из нас в свободное время предпочитали бухать. Я редко пил с командой, потому что мне было 20 лет, и я думал, что они все старики. К тому же, по большей части все вечеринки проходили у кого-нибудь дома с семьями. И что я там буду делать? Сидеть там и сплетничать с их жёнами?

Несмотря на то, что в первые три месяца со мной в отеле жила моя невеста Шэннон и сын Джош, в бары я ходил в одиночестве. Я был конченный алкоголик, который подсел на это дело в 16 лет, едва попробовав. Сколько я пил? Сколько влезет и чем чаще, тем лучше.

Как я уже и говорил, в НХЛ многие пили. Здесь примерно та же ситуация, что у 20-летних студентов. Лучший способ сдружиться - это напиться вместе. Большинство тренеров закрывали на это глаза, если ты хорошо играл. Зачастую на утренние тренировки я приходил в жопу пьяным. Я даже домой не заходил. Как я играл? Потрясающе.

Иногда по утрам мне было совсем фигово, но я приводил себя в норму чашкой кофе и тремя-четырьмя сигаретами. Это был полный кайф. Деньги, слава и тёлки. Я наслаждался жизнью. Планы на будущее? Думаете, я собирался остепениться, сидеть дома по вечерам и смотреть телек? Ну да, конечно.

Понятное дело, что если бы я так и сделал, то моя жизнь сложилась бы совсем иначе.