Известный белорусский защитник Денис Гроть, который ныне работает тренером «Минских зубров», объяснил, почему он так и не поиграл на родине.
«Я всегда и везде подчеркивал, что моей первой хоккейной школой является столичная Юность. Первым тренером был Смирнов Валерий Кузьмич. В этом году он тренировал платные группы начальной подготовки на льду в парке Горького, а так точит коньки в этом же дворце. Со мной занимались Грабовский, Дурнов, Левицкий, Гоман, Ерашов и многие другие. А в России оказался, по сути случайно. В конце 90-х было открытие дворца спорта на Притыцкого. Приехали команды ветеранов из Омска и Ярославля. Тогда не было агентов, но возможно кто-то общался с тренером и в итоги меня пригласили на пару просмотров: Омск, Санкт-Петербург и Ярославль. Посидели с родителями, обсудили: Омск – далеко, Питер – много соблазнов, Ярославль – близко к Москве, хорошая инфраструктура, город небольшой и удобный. Именно туда и пригласили меня, Сашу Бабака и Витю Гомана. Последнего родители не отпустили, а мы с Сашей поехали, но остался только я.
В тот момент не было никаких лимитов, но после поражения россиян от сборной Беларуси на Чемпионате Мира в Санкт-Петербурге (2000 год, единственную шайбу забросил Цыплаков с передачи Калюжного), ввели лимиты на игроков из бывших стран СССР и мне было предложено поменять гражданство с перспективой играть за сборную России, процесс это не быстрый и должен был занять определенное время. Сначала желания менять гражданство не было, но после того как меня отцепили от юношеской сборной Беларуси, правда на год старше, мы с отцом решили, раз уж здесь не нужен, то надо пробовать. Паспортом занимались не только в Ярославле, но ФХР принимала в этом активное участие.
С Захаровым тогда лично не пересекался, но мама рассказывала, что когда я уехал в Ярославль, он звонил. Был крайне жесткий разговор, он сильно ругался. Мягко выражаясь — был очень не доволен. Мама до сих пор это иногда вспоминает. Да, он был не согласен с моим выбором, с одной стороны показав заинтересованность, с другой наговорил разного на эмоциях.
Мой отец до сих пор на тракторном работает, мама — сначала в школе, потом в детском садике. Тогда хотелось лучшей жизни. Жили в двушке в Курасовщине, с сестрой в одной комнате. Просто хотелось чего-то большего.
В детстве лето всегда проводил в деревне. Никогда на месте не сидел и постоянное попадал в разные истории – то в лес за грибами пойду один и меня ищут, то с друзьями в чужой сажалке рыбу решим половить, то из дедова забора биты для бейсбола делаем. Чудил по полной. Но в 13 что-то поменялось, и я взялся за голову. Появилась цель. Я с шести был в хоккейной секции, но по-настоящему понял, что это мое именно в этом возрасте. Очень часто из сбора сена делал себе тренировки, сначала гребешь слева потом справа и дальше все остальное.
Как прижился в Ярославле? Мне было 16-17 лет и это оказалось очень тяжело. Впервые уехал из дома на долго в другую страну. Ни родных, ни знакомых, благо язык один — разговаривать можно. Но были другие нюансы, и главный — запредельная конкуренция. Это было не только на льду, но и в жизни. Приезжали туда со всех регионов России, Украины, Прибалтики. База была отличная, лучшая на тот момент школа России. Все боролись за места. Банально дрались на льду и за его пределами.
У меня радикально поменялся быт, хоккей не получался, не было никакой поддержки. Помню месяца через два сидел на трибуне и уже подумывал все бросить, вернуться домой. Подошел ко мне Юрий Викторович Лукин (с 1965 по 2000 ярославский клуб именовался Торпедо, Лукин с 1986 работал тренером разных команд, с 1998 года — вице-президент клуба, с 2000 года — генеральный менеджер клуба Локомотив), сел рядом, поговорил, успокоил. Сказал, что всё будет хорошо, надо перетерпеть, постоянно был на связи с моими родителями, за что они и по сей день ему очень благодарны. В Ярославле мне всегда шли на встречу, даже когда закончился контракт, обычно за игрока просят компенсацию, но в Локомотиве пошли навстречу и бесплатно отпустили в Спартак к Валерию Брагину.
Валерий Николаевич никогда не кричал, никого не унижал. Тренировки у него были очень тяжелые. Каждый день в 7 утра на зарядке бегали по 8-мь километров. Лед, зал, потом еще раз лед вечером. Много народа. Запомнил одно упражнение, никогда больше с ним не сталкивался, клали ворота на лед и потом бегали несколько прямых. Было не просто физически, но закладывалась отличная база. Могли всю тренировку отрабатывать передачи: короткие, длинные, много разных вариантов. Отлично работает с молодежью до сих пор. А это дело тонкое. Здесь нужна система противовесов, что-то разрешить, что-то обрубить, но главное – давать право на ошибку. Только так можно прогрессировать. Нельзя бояться ошибиться, это приводит к ненужному волнению. Надо выходить и просто играть! Да, ошибка, особенно в плей-офф, стоит дорого, но ни один хоккеист с дрожащими руками еще хорошо не играл», - цитирует Гротя sportarena.by.
