Белорусский нападающий Алексей Протас вспомнил о жизни в Америке.
«Культура и менталитет меня, конечно, поразили. При любой ситуации все выглядят жизнерадостными, улыбаются и спрашивают: «Как дела?» Не знаю, может, это где-то фальшиво, но все стараются быть приветливыми и позитивными. Это мне сразу же бросилось в глаза.
Кроме того, североамериканцы вообще не парятся в плане одежды. Могут прийти на встречу в грязном. Приведу пример из недавнего. У нас был в Канаде тимбилдинг на озере. Нам нужно было что-то таскать, и по итогу вымазали всю одежду. Вернулись домой, я все постирал, прихожу на тренировку, а один из парней заходит во всем том же – в грязном. Американцы вообще могут ходить в дырявых носках, и на этот счет не заморачиваются. Им пофиг. Это может показаться забавным и смешным, но, с другой стороны, там людей не оценивают по одежде, и не обращают на это внимание.
Полных в США очень много. И если ты хочешь подняться в Канаде или Америке, то открой какую-нибудь бургерную. Тогда точно будешь в порядке, потому что фастфуд – это их тема. Но я бы не сказал, что «Макдональдс» в тренде. Есть очень много не менее популярных мест. Например, BurgerKing или A&W. Куда бы ты не зашел, везде есть посетители. Правда, богатыми я бы их не назвал. В подобных ресторанах сидят преимущественно люди с маленьким достатком.
Понятно, что языковая среда была для меня новой, но в команде хватало русских ребят и белорусов: Игнат Белов, Артем Шумейко, Андрей Ничипорчик. Поэтому адаптация в команде мне легко далась. Примерно через месяц чувствовал себя уже более-менее нормально.
Денвер – это довольно большой город. Классно было то, что в нем базировалась команда «Колорадо Эвеланш», и мы иногда ходили на матчи НХЛ. Кроме того, в Денвере большой центр города, там есть, где прогуляться. Правда, мы нигде особо не ходили: почти все время тратили на тренировку и учебу. А так могли побродить по какому-нибудь торговому центру, купить поесть, и на этом все.
Поначалу жил у генменеджера, а потом, для поднятия уровня английского языка, нас [легионеров] расселили по семьям. Меня, например, подселили к отцу моего партнера по команде. Он жил в обычном двухэтажном доме.
Жить с американцем - это довольно-таки интересно. Я никогда не видел до Америки, что человек, если зевает, то извиняется. Зато если он отрыгнется, то не извинится. Такие вещи меня удивили. Кроме того, в Беларуси не принято по дому ходить в кепке, а там это в порядке вещей.
В силу семейных обстоятельств этот мужчина – Родни Флойд – развелся со своей супругой, и мой одноклубник жил три дня в неделю у папы, и четыре дня у мамы. С Родни я особо не общался – рано уходил в школу и возвращался назад в девять вечера и ложился спать. Мы могли вместе с ним хоккей посмотреть, он интересовался, откуда я приехал, про жизнь в нашей стране. Про Беларусь он ничего не знал. Как и остальные американцы. Не только молодежь, но и взрослые люди. О том, что это за страна и где она у них ноль информации. И это, если честно, иногда немножко напрягало. При этом меня всегда называли не русским, а белорусом. Что касается Родни Флойда, то он хороший человек, и много мне помогал.
Флойд готовил еду. Он мог купить говяжьи котлеты, хлеб, сыр, овощи и сделать бургер. Мог сварить макароны, а на утро – блинчики. Он не работал, уже на пенсии, ему нечего было делать, поэтому он и готовил.
Какой резон Флойду брать себе под бок молодого хоккеиста? Благодаря этому он платит меньший налог. Но есть еще один момент. Он обязательно должен мне понравиться. Если я напишу на него жалобу, скажу, что он не очень чистоплотный, и мне с ним не очень комфортно, то в отношении него могут применить разного рода санкции. Но, честно говоря, таких историй я не слышал.
Родители мне деньги пересылали, но это были небольшие суммы. И если мы с ребятами куда-то ходили, то я не замечал, как они тратились. Кажется, ценник невысокий, а потом смотришь карточку – опа! – а денег уже нет. Родители видели мои траты, иногда предупреждали, что денег остается не так много на счету, но не сказал бы, что они делали это часто. Сейчас я уже ничего у родителей не беру.
Школа, где я учился в Денвере, называется New America, если не ошибаюсь. Там учатся только иностранцы. Обучение было направлено на то, чтобы подтянуть свой английский. На первом занятии мы просто читали книгу 15 минут, а потом отправлялись на другие уроки. Не сказал бы, что было сложно. Все учителя помогали, были добры к нам и понимали, что с языком нам сложновато.
Обучение выстраивалось, согласно твоему уровню языка и знаний. Если у тебя были хорошие оценки, то тебя переводили на более высокий уровень. Все оценки – это А, B, С, D, E, F. Если преподаватели видели, что математика у тебя, к примеру, второго уровня, то могли поднять сложность. У меня не было своего класса, как принято в Беларуси. И бывало такое, что сидели в помещении по одному, а где-то по трое или по двое. Получается, что ты один путешествуешь по школе. У меня было свое расписание и своя программа, и я практически каждый раз оказывался с новыми людьми. За месяца два я к подобному привык.
История США? Такого предмета не было. У нас были уроки чтения, язык, математика, природоведение. На нем мы узнавали о том, какие бывают облака, разбирали вулканы. Где-то сложный был предмет, но интересный. Всего в день было шесть уроков. Во время второго кушали прямо в классе – хлопья или еще что-то в этом роде. В Канаде что-то похожее. Я вместе с Сергеем Сапего ходил чисто на уроки английского, и прямо во время занятия могли налить себе воды или лимонада. Это классно, на самом деле. Так принято, наверное, везде.
Я бы не сказал, что эта школа что-то добавила мне в плане знаний. Она, наверное, больше для общего развития, но зато помогла подтянуть мой английский.
Но сезон получился провальный. Я там деградировал, и вернулся домой очень слабым. Родители даже планировали, чтобы я заканчивал с хоккеем, но об этом узнал уже намного позже от Романа Антоновича. Не знаю, как так произошло, но сезон не получился. Возможно, где-то был и сам виноват, но возвращаться и копаться в том, что было, у меня нет никакого желания. Перед плей-офф поставили лимит на легионеров, и я оказался в числе тех, кто не играл, сидел на трибуне, и Америку я покинул гораздо раньше положенного срока – в начале марта. Взял билет из Денвера, меня проводил Флойд, мы пожали друг другу руки, и я улетел. Ему пришлось чуть-чуть переплатить за багаж, но эту сумму мы ему потом перевели.
Вернувшись в Витебск, сам для себя уяснил, что со следующего сезона нужно в два, а то и в три раза больше всех работать. Мне, если честно, казалось, что приехал в неплохой форме, но на самом деле сбавил во всем. У меня щеки знатные были! Но потом, попав в «Юность» к Игорю Филину по совету Юпатова, начал переворачивать все в лучшую сторону. За полгода я вернул форму и меня пригласили в юниорскую сборную.
Было мало народу, и меня сначала пригласили, а потом, в конце сезона, оказалось, что сборной не нужен... Я уже был готов начать сезон в фарме «Витебска», однако тут мне звонит Роман Антонович: «Ну что, ты завтра в сборной?» – «В какой сборной? Ха, смешно!» – «Если не веришь, то давай поспорим». В итоге я пришел домой, и мама мне действительно сказала, что вызвали в сборную по моему году рождения. Утром мне уже нужно было проходить медкомиссию. Мы с отцом проснулись в районе пяти часов утра, чтобы к девяти приехать в Раубичи. Быстро взял документы и последним подсел к ребятам, которые на микроавтобусе ехали на медкомиссию.
Я хорошо набирал форму, но в первых десяти матчах так и не смог заработать очков. И, что любопытно, первый гол забил лишь тогда, когда к нам приехал фарм «Витебска». Несмотря на это, у меня все равно что-то не шло. Опять думал о том, чтобы уехать, но тут мне предложили попробовать себя в защите – в матче с «Энергией» из Электреная. Я сыграл, мне понравилось. И со следующего матча я начал играть в первой или во второй паре защитников постоянно. Возможно, именно это и стало поворотной точкой в развитии моей карьеры. После этого мне пришел вызов из U-18 Павла Перепехина для участия в Dzurilla Cup в Словакии в 2017 году. Он жесткий тренер. Это сразу было видно. Если ты запорол, то может многое высказать. Но самое интересное то, что он ругался на нас без ненормативной лексики, и это было очень интересно. Свою вину мы понимали и без мата. Видно, что грамотный и начитанный тренер.
Тот турнир для меня не задался, а в последнем матче со Швейцарией я и вовсе травму получил. По дороге домой думал, что меня в команде не оставят, а это ведь был такой шанс выбраться на чемпионат мира. Я очень расстроился, что провалил турнир. Мы приезжаем в «Раубичи», нас распустили на выходные, и по дороге в гостиницу встретил [ассистента главного тренера] Евгения Владимировича Летова, который сказал, что меня включили в расширенный список сборной. Я был очень и очень рад!
Вновь стал играть в атаке. В одно звено ко мне и Илье Казьянину поставили Вову Алистрова, и у нас очень неплохо начало получаться вместе. Они, могилевские, хорошо чувствовали друг друга, а я им помогал. Появилась химия. Павел Викторович, судя по всему, это заметил, и мы этой тройкой попали на чемпионат мира в России. Для нашей тройки, как и для всей команды, турнир получился классным и сложился удачно. Все здорово себя проявили, и мы смогли пробиться в четвертьфинал! Мы смогли задать хорошую планку для будущих сборных. Со всеми там играли на равных, но с теми же финнами полностью провалили один период, пропустив три шайбы, а закончили матч со счетом 2:5», - цитирует игрока by.tribuna.com.
