Theo Fleury: Playing with Fire. Глава 6

Глава 6. Пиестани.

В 1986-м году, когда я стал доступен для драфта новичков НХЛ, меня не выбрала ни одна команда, а потому я лез из кожи вон, чтобы попасть в состав молодёжной сборной Канады на чемпионат мира 1987-го года, который проходил в Чехословакии в городе Пиестани. Скауты большинства команд видели меня в деле, но списали со счётов из-за габаритов. Но я знал, что если смогу проявить себя на МЧМ, то они будут вынуждены пересмотреть мою кандидатуру.

Меня пригласили на пятидневный тренировочный лагерь в Орлеан – это совсем недалеко от Оттавы. У меня появился шанс обратить на себя внимание. Я всегда успешно использовал такие возможности. Чем больше ответственность, тем лучше я играл.

Во время тренировочного лагеря я был просто великолепен. Я летал по площадке, будто у меня за спиной был пропеллер. Когда я получал передачу, у меня всё было словно в замедленном движении. Каждый бросок достигал цели. Ворота мне казались не хоккейными, а футбольными. Я был предельно собран. Бывает так, что у тебя получается буквально всё. Это чувство знакомо каждому топовому спортсмену. Что бы ты ни предпринял – всё выходит идеально.

Я попал в состав. Для меня это был первый большой турнир в карьере. Я был рад, что в команду прошёл и мой приятель из "Уорриорс" Майк Кин. В "Муз Джо" сейчас два "уволенных" номера – его 25-й и мой 9-й. Более неуступчивого человека, чем Кинер я в жизни не встречал. Если бы я собирал армию на войну, он был бы первым в моём списке. У него не было никакого таланта – абсолютно никакого. Но он должен был быть первым во всём. Неважно в чём. Он даже в очереди в "Макдональдс" должен был быть первым, понимаете, о чём я?

Он был действительно забавным парнем, сам рыжий и ирландец. Знали бы вы, как он жёстко играет! У него были вполне скромные габариты – ростом чуть меньше 180см, вес около 80кг... Но он признавался самым жёстким игроком WHL два сезона подряд. Кинер был интересным человеком, это уж точно. Когда я был с ним на льду, я чувствовал себя метра на три выше. Никто не связывался с Кинером, а, значит, никто не связывался и со мной. Он же просто убивал людей. За три года, что я провёл с ним в "Муз Джо", он на моих глазах человек 20 вырубил. Серьёзно вам говорю – одним ударом сажал их на жопу.

Отец Майка и он сам жили хоккеем так же, как я со своими братьями. Его отец был охранником в тюрьме и тренером для своих сыновей. Майк был самым младшим, поэтому ему приходилось тяжелее всего, но Билл никогда не делал ему поблажек. Кинер выиграл три Кубка Стэнли и при этом никогда не был задрафтован. Он стал капитаном "Монреаля", хотя его родной язык был английский, а по происхождению он был ирландцем. Вы только вдумайтесь в это! Мы встречаемся с ним время от времени, но я не могу сказать, чтобы прям так уж часто. Ему 41 год, и он всё ещё играет в хоккей за "Манитобу Муз".

Наша сборная базировалась в городе Нитра. Это была настоящая дыра. Но я из той категории людей, которые во всём стараются видеть положительные моменты. На протяжении всего турнира все жаловались на дерьмовую обстановку и поганое питание. А я относился к этому, как к приключению.

Нет, я согласен с тем, что еда там была абсолютно отвратной. Икру я не ел, а это автоматом сокращало мой выбор наполовину. Нет, ну какой 18-летний канадец будет глотать рыбьи яйца? Они, видимо, думали, что делают нам большое одолжение, подавая это к столу. Мы были настолько голодны, что раз за разом пробовали съесть приготовленное, но в итоге каждый раз отплёвывались. Мы ели картошку фри по три раза за день, потому что нам вовсе не хотелось питаться тем жирным мясом, которым они пичкали сосиски. Такое ощущение, что их делали из немецких овчарок. В итоге Федерация Хоккея Канады выслала нам замороженные обеды, но местные повара умудрились даже их испохабить. У них всё получилось слишком мягким и кашеобразным.

В каждом номере было по две комнаты и две одноместные кровати. Мы с Кинером перетащили наши кровати в номер к Ивону Корриво и Грэгу Хогуду, и общались с ними ночи напролёт. Мы вчетвером как-то сразу сдружились, будто нас кто-то суперклеем намазал. Ивон произвёл на меня впечатлением тем, что он уже тогда был в составе "Вашингтона". Он делился своим опытом. "Тебе не надо таскать повсюду свой баул или просить заточить коньки. Живёшь в потрясающих отелях, великолепно питаешься, да и девушки у тебя высшего сорта". Вот это жизнь! Он был хорошим парнем. И здоровым, к тому же. Он был накачан, и у него росла густая борода. У меня тогда, по-моему, даже на яйцах волос ещё не было.

Грэг Хогуд тоже был необычным игроком. Он был не намного выше меня – где-то 175см, но играл в защите. Жёсткий тип. В итоге он играл в финале Кубка Стэнли в 1988-м году за "Бостон" против "Эдмонтона".

Капитаном нашей команды был Стив Кьяссон. Ещё один защитник. Он играл жёстко и был не без таланта. "Детройт" задрафтовал его ещё в 1985-м году, и он отыграл за них уже полсезона. Мы потом вместе играли за "Калгари" с 94-го до 97-го года. Мы сдружились с ним, потому что и он, и я любили вечеринки. Из-за Стива я начал курить. Помню, мы тренировались в Швейцарии в городке Энгельбург, и у нас был выходной. Энгельбург – это небольшой лыжный курорт у подножья горы Титлис. Место просто невероятное! Короче, у него была при себе пачка красного "Мальборо", и я ему сказал: "Дай-ка мне попробовать". Он дал мне сигарету, и это была любовь с первой затяжки. С тех пор я курил без перерыва.
На воротах у нас был Джимми Уэйт – молчаливый француз. Он играл за "Шикутими Сагэнэ". Мы понятия не имели, что он из себя представляет. И вот в первый же день он вышел на лёд, и ему никто не мог забить. На протяжении всего турнира он тащил всё подряд и буквально стоял на голове. Он был будто бы с другой планеты. Через год мы отправились в Москву, где он играл ещё лучше, и творил ещё больше чудес. Я тогда думал: "Блин, этот парень далеко пойдёт!". Но всё вышло совсем иначе.

На драфте его выбрало "Чикаго", но пробиться в основу, конкурируя с Эдом Белфором и Домиником Гашеком, было практически нереально. Насколько мне известно, он до сих пор играет в Германии за "Ингольштадт". Он просто обожает хоккей. (В сезоне 2009-10 Уэйт провёл всего лишь несколько матчей за "Нюрнберг", прим. АО).

В шести первых матчах на МЧМ-87 я набрал пять очков (2+3), так что дела, на мой взгляд, у меня шли хорошо. Да и вся команда в целом играла неплохо – мы выиграли четыре встречи при одном поражении и одной ничье, гарантировав тем самым себе место в призёрах. В последнем матче мы встречались с русскими. В случае поражения мы ехали домой с бронзой. Если же мы их обыгрывали, то железно получали серебро, а если бы мы победили с разницей в пять или более шайб, то заняли бы первое место.

Русские же провели отвратительный турнир – у них не осталось шансов на медали, так что вся команда, включая главного тренера, была в ярости. Ни один игрок в этой команде не был доволен своей игрой. Русские журналисты, в свою очередь, беспощадно критиковали наставника команды, Владимира Васильева. Судя по их игре, серебро было у нас в кармане.
В первом периоде я отметился двумя шайбами. Первый гол я забил после того, как кто-то вбросил шайбу в угол зоны соперника, и она отскочила к Кинеру. Он бросил по воротам, а я был первым на добивании и отправил ей в верхний угол – 1:0. Второй же гол случился лишь потому, что европейцы всегда откатываются назад и пытаются начать атаку заново, если предыдущая попытка заходит в тупик.

И вот русский защитник начинает "раскат" из-за своих ворот и оставляет шайбу под своего партнёра, фактически выкладывая её мне на блюдечке. Я увидел бесхозную шайбу, разогнался, подобрал её, сделал финт и забил. Третий гол мы забили почти точно так же, только её автором стал Дэйв Лада. Четвёртую забросил Стив Немет. Он вошёл в зону, щёлкнул и попал под перекладину.

Сама игра была, мягко говоря, грубой – удалений была просто тьма. Даже победа над нами ничего не давала русским. В независимости от результата им ничего не светило, а потому они кидались на нас с поднятыми локтями и били исподтишка. Нет, мы, конечно, тоже были далеко не ангелами. Федерация Хоккея Канады собрала под знамёна сборной бойцов и подстрекателей. На нас кинутся с ножом – мы ответим алебардой.

Мне было очень обидно за Эверетта Санипасса, которого в 1986-м году в первом раунде выбрал "Чикаго". Он был единственным индейцем в нашей команде. Он был из племени Микмак из резервации Биг Коув (пр. Нью-Брансуик). Он был настолько необразованным, что даже я на его фоне выглядел эрудитом. Как бы то ни было, телеканал СВС запланировал с ним интервью во время перерыва, но в итоге они сделали выбор в мою пользу, поскольку я забросил две шайбы. Я считаю, что это было самое ужасное интервью за всю историю хоккея.

Я впервые выступал по общенациональному телеканалу, и был так взбудоражен игрой, будто бы вынюхал горку кокаина. Я разговаривал со скоростью 300 м/ч. Помню, я пришёл домой и увидел это интервью по телевизору, обхватил голову руками и сказал: "Боже мой!". На экране был какой-то туповатый деревенский парень, который пытался передать привет всем своим знакомым. Впрочем, мне понравилось, и в этом в каком-то смысле просматривалось моё будущее. У меня никогда не было проблем с журналистами. Они всегда любили со мной разговаривать, потому что я давал яркие комментарии и всегда был абсолютно искреннен.

На льду же во втором периоде было всё больше и больше стычек после свистка. И вот на 34-й минуте Санипасс и какой-то здоровый русский стали бить друг друга, не снимая перчаток. Всё началось с того, что я подъехал к Павлу Костичкину, против которого Санипасс только что применил силовой приём. Он поднялся на ноги и – бах! – сбил меня с ног одним ударом. Всё это произошло на глазах арбитра по имени Ханс Рённинг, который стоял и думал о том, что ему съесть на ужин.

В 17 лет уровень тестостерона в крови очень и очень высок. Игроки нашей команды на МЧМ-87 родились в конце 60-х и начале 70-х. А что тогда происходило в мире? Правильно, холодная война. Чем же нас пичкали наши учителя, родители, правительство и пресса на завтрак, обед и ужин? Русские ваши враги. А что втолковывали русским студентам про нас у них на родине? То же самое. Мол, злой Запад хочет захватить весь мир. Когда мы встретились в Пиестани, Северная Америка и Советский Союз уже взяли курс на мировую, но от долгих лет напряжённой обстановки и взаимоподозрений просто так было не избавиться.

Что касается хоккея, то дома мы дрались почти в каждом матче. Дрались все без исключений. Для нас это была одна большая забава. Благодаря этому народ и приходил на хоккей. Нас учили реагировать, а не думать. Тренеры нам это упорно вдалбливали.

В Федарации Хоккея Канады прекрасно знали о сложившейся ситуации. Мы уже устроили две драки в товарищеском матче против сборной Швейцарии накануне чемпионата мира, а Новый Год мы потолкались в центральной зоне с американцами во время раскатки. Кьяссона тогда дискфалифицировали, несмотря на то, что он не принимал в этом участия. Думаете, кто-нибудь из федерации подошёл к нам и сказал: "Слушайте, ребята, у вас тут крайне непростая ситуация. Мы всерьёз обеспокоены. Вас могут дисквалифицировать, если вы опять устроите драку"? Нет.

Что было дальше? 10-й номер их команды, Валерий Зелепукин, гонялся за мной весь матч, потому что я его постоянно подначивал. "Слышь, ты, Наташа! Эй, коммуняка конченный!". Он не говорил по-английски, но смысл всё равно понимал. И вот когда началась драка, он сразу устремился ко мне. Мы схватились, завертелись, пару раз вмазали друг другу, а потом упали на лёд, продолжая махаться. Краем глаза я видел, что Кьяссон в это время сдерживал ещё одного русского, который был готов броситься на меня.

Зелепукин стиснул меня в медвежьих объятиях. Мне удалось вырваться, я поднял голову вверх и увидел, что скамейки запасных опустели, и все летят на нас. Я тогда подумал: "Ого! Ну, понеслась!". Как мне сказали, главным инициатором всего этого был Евгений Давыдов, впоследствии выступавший за "Виннипег". До Зелепукина потом добрался Кинер, и на этом песенка первого была спета. Он потом ещё двух русских уложил, одним из которых был Владимир Малахов. Грэг Хогуд гонялся за кем-то, размахивая перед собой своим шлемом. А Санипасс, эта машина для убийства, бил всех, кто попадался ему под руку.

Судьи бегали от одной потасовки к другой, пытаясь всех разнять, но их попытки были тщетны. Проблема была в том, что главного арбитра, Рённинга, назначили на матч по политическим причинам. Он был норвежец, в ИИХФ решили, что это будет залогом его безпристрастности. Судья – это тот же полицейский. Если полицейский разрешает всем проезжать на красный свет, то все так и будут делать, верно? А эти судьи были скорее не полицейскими, а охранниками в магазине. Они не просто ушли со льда, а убежали. Я это видел своими собственными глазами.

Драка шла минут 45. Организаторы даже свет выключили, но ничего этим не добились. На арене было всё ещё темно, когда мы, наконец, устали, собрали свою аммуницию и пошли в раздевалки, ожидая, когда нас вызовут на следующий период. И вот мы сидим, восстанавливаем силы, как в раздевалку входит Деннис Макдональд, который тогда возглавлял Федерацию Хоккея Канады, и говорит нам, что нас сняли с турнира, что это чёрное пятно на лице хоккея и нам должно быть стыдно.

Я понимаю, что он, как представитель федерации, другого и сказать не мог, но мы всё равно были в шоке от этих слов. Да в WHL такое сплошь и рядом! Это норма! А русские уже дрались команда-на-команду в рамках МЧМ – с чехами в 1978-м и с американцами в 1985-м. Ведущий телеканала СВС Дон Уиттман обвинил нас в том, что мы первыми высыпали на лёд, хотя, на самом деле, первыми через бортик прыгнули русские.

Некоторые люди потом обвиняли Стива Немета и Пьера Тарджона в трусости, потому что они не участвовали в драке, и я понимаю этих людей, но знаете, что я вам скажу? Некоторые люди просто устроены по-другому. Вот и всё. Тардж был одним из самых техничных игроков за всю историю НХЛ. Он не был забиякой или драчуном. Он был нормальным парнем, который здорово играл в хоккей. Таким был и Немет. Всё произошло очень быстро. Казалось бы, ещё секунду назад мы дрались, и вот мы уже сидим в автобусе и думаем: "Твою мать, что это было?!". Понятное дело, мы все были разочарованы тем, что всё так закончилось.

Думаю, ситуация была настолько из ряда вон выходящей, что к ней все отнеслись негативно. Но мне запомнился один положительный момент. Я приехал домой, и мне по почте пришла медаль от Харольда Балларда (бывший владелец "Торонто", прим. АО). Он специально изготовил их для нас, потому считал, что мы поступили правильно.

Брайан Уильямс (тогда он работал на СВС, а сейчас на TSN) постоянно наезжал на нас, называя этот случай омерзительным и позорным. Этот парень, наверное, клюшку в жизни не держал. А на лёд он выходил только зимой, когда шёл от подъезда до машины. Дон Черри выступал в нашу поддержку, потому что он сам играл в хоккей и разбирается в нём. Я не считаю, правда, что это даёт ему право критиковать всех и вся, как он это порой делает, поскольку сам он в хоккее толком ничего не добился, но он понимает, что происходит в пылу борьбы. Иногда ситуация выходит из-под контроля. Это хоккей.